Каталог статей из сборников научных конференций и научных журналов- Некоторые особенности хозяйства и быта протоцивилизации бронзового века Урало-Казахстанских степей

М. Демин

Пензенская государственная технологическая академия,

г. Пенза, Россия

Образование так называемой «Страны городов» – группы укреплённых поселений рубежа III–II – начала II тыс. до н. э., остатки которых исследуются на юге Челябинской области, в прилегающих районах восточного Оренбуржья, Башкортостана и Северного Казахстана, было связано с освоением её населением осёдлого многоотраслевого хозяйства. Оно основывалось на отгонно-придомном скотоводстве, продолжении традиций рыболовства, некотором внимании к земледелию и почти полном отсутствии охоты.

При раскопках укреплённого поселения Аркаим были обнаружены множественные остатки хозяйственных объектов и инфраструктуры. Воссоздана оросительная система, включавшая головной арык, от которого тянулись грядки по 30–40 м в длину и по 2,5 м в ширину. Между последними располагались канавки, а в них росла трава, препятствовавшая испарению воды. При переполнении этих канавок вода сбрасывалась обратно в арык. Такая оросительная система занимала площадь 2–3 га. Обнаружены также остатки огородов, на которых выращивались лук, просо, туркменский ячмень.

Судя по найденным остаткам посуды, достаточно хорошо было развито гончарное дело. Для андроновской посуды характерно трёхчастное деление сосуда по вертикали. Некоторые горшки украшались налепными валиками и шишечками. Орнамент на сосудах был не только украшением – он имел магический характер, символизировал богатство, изобилие содержимого. В данные чертах видно сходство андроновской посуды с гончарными изделиями индоариев. На глиняной посуде сохранились многочисленные отпечатки растительных и шерстяных тканей.

Одежду в племенах андроновской культуры изготавливали из шерстяных тканей, меха и кожи, в качестве же застёжек использовали костяные пуговицы. Нитки для ткани пряли из шерсти животных и пуха. Женская одежда состояла из длинного прямого платья, с длинными и довольно широкими рукавами, доходившими до запястья, и с круглым вырезом горловины. Пояс, которым оно подвязывалось, украшался прикреплёнными к нему амулетами из просверленных зубов зверей. Разрез одежды вокруг шеи украшался стеклянным бисером, на грудь нашивали круглые бляхи. Одежда была окрашена органическим красителем в ярко-красные тона.

Стандартный набор украшений, которые носили женщины андроновской культуры, содержал пару серег или височных колец, бусы на щиколотках, один-два браслета и несколько бляшек на груди. Парадный туалет включал пару височных колец, иногда в сочетании с серьгами, на голове в редких случаях была диадема в виде обруча, таковые же использовались и в качестве гривны. На шею одевалось нескольких рядов соединённых на концах бус и ремешков с бусами.

Подобные костюмы и украшения представлены и в данном «Авестой» описании иранской богини Анахиты, одетой в бобровую шубу и рубашку, подпоясанную богато украшенным поясом. У индоиранцев плетёный пояс был знаком принадлежности к социальной группе и завязывался определённым образом при обряде посвящения.

Женщины заплетали волосы в две косы, спускавшиеся ниже пояса. В косы вплетались низки бус с подвешенными продолговатыми бронзовыми бляшками. Такую же прическу до сих пор носят женщины на Памире и в некоторых районах Индии. В «Авесте» арии описываются как высокие светлокожие и светловолосые люди, чьи женщины белые и светлоглазые, с длинными светлыми косами. Причёска мужчин андроновской культуры неизвестна.

Обувь андроновцев представляла собой кожаные сапожки с высокими голенищами, без каблука, сшитые сухожильными нитками и обвязанные выше щиколотки шнурком с нанизанными бронзовыми бусами. Такая обувь употреблялась как мужчинами, так и женщинами по всему андроновскому ареалу. Сапожки – вполне возможно, именно этого типа – носили, согласно «Авесте», иранские божества Анахита и Вайю.

Головными уборами андроновцам служили вязаные шерстяные шапки с высоким коническим верхом, по покрою аналогичные колпакам. Именно колпак из кожи овцы, согласно «Авесте», входил в костюм зороастрийца.

Таким образом, костюм и украшения, женская причёска, головной убор, обувь, сближают племена андроновской культуры с индийцами и иранцами, и делают их облик разительно отличающимся от других этнических групп Азии.

Жители Аркаима успешно обрабатывали камень, знали секрет легирования. Из вулканических пород они производили молотки и наковальни для горячей и холодной обработки металлических изделий. Кремень и яшма служили материалом для наконечниов стрел и копий, а кварциты и базальты – для боевых топоров. Достижения жителей Зауралья в области металлургии, обусловленная его мощной медно-рудной базой послужили основой для быстрого хозяйственного освоения края.

Не что иное, как превращение Урала в центр металлургии и металлообработки, и способствовало, по мнению ряда исследователей, тому, что здесь возник очаг культурогенеза. Вблизи поселений синташтинского комплекса было несколько небольших, но легко доступных и богатых медных рудников. Население всех протогородов этой группы активно занималось металлообработкой. Отмечается её преемственная связь  с Карпатским металлургическим районом, кризис и миграция жителей которого на восток была обусловлена растущей засушливостью климата.

На всех исследованных синташтинских крепостях найдены следы многочисленных пожаров и перестроек. Все центральные воинские могилы ограблены ещё в древности. Это свидетельствут о нестабильной обстановке в регионе. Именно необходимость защиты рудников, по мнению Е. Е. Кузьминой, обусловила начало возведения крепостей, каждая из которых в то же время являлась и производственным центром. Необходимость организации общественных работ для ссооружения укреплений, разработки рудников и обработки металла привела к выделению в общине социальной группы, которая выполняла функции организаторов и распространителей, осуществлявших обмен металла. Судя по всему, эта же группа выполняла и военные функции. В погребения знатных воинов наряду с оружием помещались инструменты и предметы, относящиеся к металлургии и металлообработке: куски руды и песты для их дробления, шлаки, литейные формы, наковальни, слитки меди. Это указывает на совмещение представителями данной социальной группы военных функций с производством и сбытом металла.

Успехи металлургии обусловили и значительный прогресс в создании новых вооружений. Именно в Южном Зауралье были найдены пока единственные в Северной Азии топоры-клевцы и древнейшие из дошедших до наших дней бронзовые стрелы.

В число археологических находок, сделанных на территории андроновской культуры, входят многочисленные остатки составных луков и втульчатых стрел. Таковые явились инновацией, принесённой индоиранцами на Передний Восток (царь Митанни Тушратта послал луки в подарок египетскому фараону Аменхотепу III, а три колчана с 90 стрелами – Аменхотепу IV). В более раннее время в Передней Азии на протяжении многих веков господствовали листовидные черешковые типы стрел. Судя по всему, втульчатые стрелы попали в этот регион с территории, где были изобретены – из евразийских степей. Они входили в колчаны воинов петровской эпохи, а в эпоху поздней бронзы распространялись скотоводческими племенами в земледельческие оазисы юга Средней Азии. Окончательное развитие втульчатые стрелы получили у саков и скифов, во время своих переднеазиатских походов вновь познакомивших с ними Ближний Восток.

Ираноязычные народы долго сохраняли представление о божественном происхождении оружия. Квинт Курций Руф (История Александра, VII, 8, 17–18) изложил легенду о небесных дарах, ниспосланных сакам: «Для земледельцев – плуг и ярмо быка, для воинов – копье и стрела, для жрецов – чаша». Прямое соответствие этому обнаруживается в рассказе Геродота (История, IV, 5–7) о скифских царях, хранящих упавшие с неба в огне золотые дары: плуг, ярмо, секиру и чашу. Отзвуком этих легенд является распространённое у народов Кавказа нартовское сказание об упавшем с неба золотом оружии. Археологические реалии, отражающие формирование этих мифологических представлений о божественном оружии, ярко представлены в памятниках материальной культуры XVII – XVI вв. до н. э. степей Евразии.

На территории Южного Зауралья найдены древнейшие из сохранившихся до наших дней следы и остатки классических колесниц, имевших колёса со спицами. Эти и иные артефакты позволяют считать, что колёсный транспорт получил в андроновской среде значительное распространение. Найдены изображения повозок и колесниц на петроглифах Казахстана и Средней Азии и на андроновском сосуде, остатки колесниц, множество глиняных моделей колёс, костяных псалиев, скелетов и костей упряжных животных. Воссоздаются два типа экипажей: легкие одноосные колесницы, имеющие колёса со спицами и тяжёлые повозки с цельными колёсами. Ведические арии также пользовались грузовыми повозками двух типов: большой прочной четырёхколесной (indranasa) и более простой двухколесной с неподвижной осью (dksa), а также боевыми колесницами (ratha).

Наличие двухколёсных колесниц выявлено по отпечаткам и остаткам колёс в канавках, вырытых на дне могил, в могильниках Зауралья – в Синташте, Каменном Амбаре и др., а так же в Северном и Центральном Казахстане. В Сатане реконструирована прямоугольная рама кузова, найдены и костяные гвозди от спиц. В Синташте по данным раскопок восстановлено колесо диаметром 0,9–1 м предположительно с 10–12 спицами. Расстояние между колёсами на оси, очевидно, составляло 1,2 м. Эти раннеандроновские колесницы на данный момент принято считать древнейшими.

В обширном ареале степей от Микен до Казахстана археологи выделяют новокумакский хронологический горизонт. К нему относится целый пласт памятников Северного Казахстана и Урала, которые были открыты ранее Г. Б. Здановичем и определёны им как раннеандроновский петровский тип.

Колесничный комплекс представлен в петровских и синташтинских погребениях в полной мере: колесницы, захоронения двух коней и псалии. На Дону известна лишь одна находка колеса в Почаевском кургане, захоронения пap коней отсутствуют, вместо них в погребениях представлены лишь черепа и ноги животных, а также псалии. На Волге также известна пока лишь находка колеса в кургане в Утевке, там же и в Потаповке встречаются захоронения пар коней, но чаще всего – только черепа, ноги коней и псалии. Такое соотношение находок допускает предположение, что именно Урал был центром распространения колесниц и их культа.

В двадцати семи (14 % от общего числа) погребениях Урала обнаружены погребения коней, колесничные комплексы, следы колёс, псалии. Это большие, как правило, центральные могилы со сложными подкурганными сооружениями и захоронениям взрослых мужчин, при которых оставлены наборы вооружения, состоявшие из стрел, сложных луков, топоров, копий, кинжалов, булав. Вместе с оружием в этих погребениях обнаруживаются и орудия труда – тёсла, иногда стамески. Исходя из этого, можно сказать, что воины были одновременно и плотниками – мастерами, изготовлявшими колесницы.

Интенсивное развитие металлургии, распространение лёгких и быстрых боевых колесниц и формирование слоя вооружённых бронзовым оружием воинов-колесничих детерминировало социальные сдвиги. В андроновском обществе до этого времени не было особых признаков социальной дифференциации. Поселения состояли из больших, примерно одинаковых домов, предназначенных для многолюдных, неразделённых семей, инвентарь в захоронениях был также примерно одинаковым. Однако затем появились воины-колесничие, которые оставили свои племенные обязанности и связи и примкнули к воинственным вождям, которые повели их на ограбление других. Новое оружие из бронзы и быстрые колесницы позволяли этим отрядам совершать неожиданные набеги и нападения, убивать и рассеивать тех, кто решался оказывать сопротивление, захватывать добычу и угонять скот. Вскоре военизированная элита установила свой контроль над хозяйственными отношениями и мирным населением. Консолидируя родоплеменные общности под своей властью, она способствовала формированию более однородной этнической среды и образованию протоцивилизации с крупными укреплёнными посёлками.

На основе этих и других сведений и выводов о материальной культуре «Страны городов» и отражении в ней уровня развития общественных отношений её центральный памятник – Аркаим считается правомерным характеризовать как, во-первых, формирующийся город (квази- или протогород) а во-вторых – как центр государственности номового типа, находящегося на стадии формирования. Другие поселения XVIII–XVI вв. до н. э. Южного Урала можно оценивать аналогично – как систему формирующихся номовых государств, которые развивались в условиях степной экосистемы и имели множество существенных особенностей, предопределявших их существенное отличие от классических оазисных цивилизаций Древнего Востока.

Е. Е. Кузьмина, а также некоторые другие специалисты, отрицает предположение о том, что Аркаим был культовым центром. Согласно их точке зрения Аркаим – это рядовой поселок со следами производственной деятельности. По данным ряда более поздних исследований, численность населения укреплённых посёлков первоначально была завышена в несколько раз, следы имущественной стратификации в них не явственны, металлообработка ещё очень примитивна. То, что в погребениях воинов наряду с оружием найдены плотничьи и кузнечные инструменты, говорит об отсутствии ремесленной специализации. Обилие погребального инвентаря и богатые жертвоприношения животных отражают лишь высокий социальный статус воинов-колесничих. Сходной была и картина общественного строя ведических ариев – престижными являлись занятия войной, металлургией, плотничеством, ткачеством и поэзией. В связи с последним следует указать на то обстоятельство, что в андроновской культуре, в отличие от катакомбной и абашевской, не обнаружены жрецы-певцы, хотя в ней значительно ярче отражён культ коня и колесницы.

Таким образом, цивилизация в Урало-Казахстанских степях не сложилась. Это было обусловлено целым комплексом причин, в первую очередь, экологического характера. Тем не менее, петровско-синташтинско-аркаимские памятники являются убедительным свидетельством того, что степные народы не стояли в стороне от главной линии развития человечества. В сложных для общественного прогресса условиях степной экосистемы ими создавались уникальные материальные и духовные ценности. В качестве причины кризиса синташтинской культуры Г. Б. Зданович указал на чрезмерный рост численности населения «Страны городов» и усиление засушливости климата. В этих условиях местные поселенцы не могли обеспечивать себя жизненно необходимой продукцией, поэтому большая их часть была вынуждена эмигрировать.

Некоторые археологические открытия позволяют говорить о миграции части степных племён с севера через Южный Урал в Среднюю Азию. Они, возможно, отражают ранний этап миграции ариев на юг. И. М. Дьяконов высказывал предположение о ранней миграции части индоиранцев с их европейской прародины и оседании их в Средней Азии. Та же идея была сформулирована Т. Барроу, который исходил из того, что в ведийском языке много лексики, заимствованной из языков аборигенов Индии, а в иранском языке она отсутствует. Это может означать, что иранцы сменили родственное индоиранское население, пришедшее ранее.

Первая волна мигрировавших андроновцев уже на новокумакском этапе достигла Зеравшана. Пока неизвестно, прошли ли они дальше и вступили ли в пределы Индии. Также не ясно, был ли их язык нерасчленённым индоиранским, или ещё на прародине их предки разделились на кафиров, индоариев и протоиранцев. Исходя из параллелей в религиозно-мифологических представлениях, культа коня и колесницы, выделившемся слое воинов-колесничих, общим наборам вооружений к XVII в. до н. э., культура отдельных индоиранских племен была ещё очень сходна.